«В свете памяти»: в Йом ха-Шоа переживший Холокост рассказывает свою историю

«Катастрофа, катастрофа —
Ты преследуешь еврея, принося ему скорбь», —
написал Коган в стихотворении «Блуждающий еврей».

Сегодня ему 88 лет. Он слишком хорошо знает, что значит слово «катастрофа»: ребёнком его семья бежала от нацистов. Ему удалось выжить, но тяжёлые воспоминания того времени он носит с собой всю жизнь.
В День памяти жертв Холокоста — Йом ха-Шоа — Коган, живущий в Тирасполе, вспоминает свой путь и рассказывает, как JDC помогает таким, как он, сохранить полноценную еврейскую жизнь.

Когда в июле 1941 года нацисты вошли в Украину, многие евреи в нашем местечке говорили:

— Не может быть, они нас не тронут!

Но сразу по прибытии нацисты окружили евреев колючей проволокой, выставили охрану с собаками. Через три дня начались массовые казни, продолжавшиеся с 19 по 22 февраля 1942 года.

В центре местечка выкопали ямы. По приказу немцев местные жители заставляли людей раздеваться. Мужчин, женщин и детей разделяли группами по двадцать и выводили на мороз.

Я помню, как один немец подошёл к матери с младенцем и сказал:

— Смотри, что я сделаю с твоим ребёнком.

Он схватил младенца, ударил его головой о колено и бросил в яму. Потом повернулся к матери:

— А теперь смотри на меня. Я застрелю тебя.

И выстрелил.

Такое зло творилось три дня подряд.

Были и истории, где ужас переплетался с чудом.
Девочка по имени Рива Ташлицкая упала в яму ещё живой. Свидетели рассказывали, что «земля дышала» три дня: Рива сумела выбраться и добраться до двора. На неё натравили собаку, но она убежала в соседнюю деревню.

Там её приютила семья. Три года они прятали девочку в мешке в сарае. Ночью выпускали подышать и поесть, а днём она снова скрывалась. Когда её отец вернулся с фронта, он забрал её домой. Позже Рива вышла замуж и пригласила своих спасителей на свадьбу, называя их «мамой и папой».

Моя семья прошла другое испытание. Узнав о приближении немцев, дед спрятал всё имущество в подвале и заложил его кирпичом. Все надеялись вернуться через пару недель. Мы запрягли корову в телегу и отправились в дорогу.

Няня Лукия умоляла взять её с собой, но места не было. Когда мы ушли, она пробралась в подвал, забрала все вещи и унесла в свою деревню. Мы узнали об этом в пути и вынуждены были продать часть скота, чтобы выжить.

В одной телеге ехали четыре семьи. Когда начиналась бомбёжка, мама укладывала нас на дно и накрывала платком.

Мы добирались 23 дня — сквозь обстрелы, болота и леса, пока немцы наступали.
Нашим последним пристанищем стал Ташкент.

Там мы жили в бараке: пять семей во дворе. Когда шёл дождь, вода с глиняной крыши стекала прямо на кровати. Кровати были узкие, с железной сеткой и тонким матрасом.
Условия были тяжёлые, но я выжил.

О Холокосте я написал стихотворение «Судьба еврея»:

Катастрофа, катастрофа,  
Ты преследуешь еврея, несёшь ему скорбь.  
На его пути, как на Голгофе,  
Нет радости — лишь боль и тоска.  

Он бродит по миру в поисках мира,  
Но снова встречает лишь горечь и слёзы.  
Он оставляет нажитое и труд,  
Но и ночью не спит — от боли и мук.  

Почему страдание — удел еврея?  
Почему скорбь сопровождает его дорогу?  
Неужели за то, что он строил мир из века в век?  
Что писал, мечтал, творил и созидал?  

Что в судах защищал и правду, и ложь,  
Что в искусстве был непревзойдён,  
Что в науке шёл вперёд,  
Вызывая зависть и уважение?  

Но хватит гадать.  
Не понять, почему злодей награждён удачей,  
А еврей обречён на страдания.

Я вырос, окончил мединститут, стал анестезиологом. Четыре десятилетия моя работа была — усыплять людей. А сам я почти не знал сна. Я знал лишь, когда начинается день, но не знал, когда он кончится.

Я был одним из первых в этой профессии и видел, как она развивается. Но профессия отняла у меня здоровье: я вдыхал токсичные вещества, повредил сердце, лишился лёгкого.

Несмотря на все жертвы и признание, пенсии едва хватает на еду и лекарства.

Именно поэтому помощь Хэсэда, JDC и Claims Conference стала для меня спасением. Я получаю продукты, лекарства, праздничные наборы, помощь с коммуналкой и ремонтом, телефон для общения в еврейской онлайн-жизни, ходунки, зимнюю одежду и обувь — всё, что необходимо.

Недавно умерла моя жена, и я остался один. Но JDC помогает и здесь: со мной патронажные работники. Одна из них, Александра, рядом уже девять лет. Она заботится обо всём — как мать.

Даже оставаясь один, я не чувствую одиночества: моя община всегда со мной.
Благодаря инициативе Заботливая связь у меня есть смартфон для участия в еврейских программах. Я жду начала занятий и клубов, учусь новому, общаюсь с друзьями. В день рождения телефон звонит без конца — по 50–60 звонков.

Я даже написал об этом стихотворение:

Телефон звонил без устали,  
И интернет дрожал от слов.  
Именинник еле справился,  
Отвечая на поток звонков.

Прошлой зимой у многих не было ни топлива, ни газа, ни горячей воды. Я носил пять слоёв одежды, сверху куртку и сапоги. Так и днём, и ночью. Ноги посинели от холода.

Меня согревал мой кот. Он стал для меня и теплом, и другом. Я одевал его в свитер, шапку, куртку, даже носочки. Он был рядом всегда.

Мне помогли выжить Хэсэд при поддержке Джоинта и Клеймс Конференс: дали одеяла, тёплую одежду, отопление — и главное, чувство, что я не один.

Я написал стихотворение «Разлука»:

Наш час прощанья близок — без срока и меры,  
И скорбь тяжело давит, лишая опоры.  
Так остро жжёт разлука — завоешь, как зверь.  
О судьба жестокая, скажи — почему?  

Ты разрушила дом, разметала нас ветром,  
Сквозь потери и горе истёрла в пыль.  
Разметало нас, как листья — живых и мёртвых,  
А ответа нет, хоть молились святым.  

Но надежду мы храним, не сдаётся сердце:  
Встретимся когда-нибудь за пределами времён.  
И любовь к родным не увянет, не исчезнет,  
В свете памяти она горит вечно.

Я храню надежду. Верю: рассказывая свою историю и сохраняя память о миллионах погибших, мы создаём будущее — достойное и радостное — для тех, кто придёт после нас.

Эта работа продолжается — здесь, в Тирасполе, и во всём мире — благодаря вашей поддержке. Я не нахожу слов, чтобы выразить благодарность. Пусть Бог благословит вас.

Александр Коган, 88 лет, Тирасполь

По материалам The Joint